Большой секрет

Она стала бояться зеркал. Старалась проходить мимо них, опустив глаза. Даже утренний макияж превратился в пытку. Она приводила в порядок чужое лицо, которое вызывало отторжение. Хотелось протереть зеркало и увидеть прежнее с неправильными чертами, но такое привычное, знакомое до последней морщинки. Очередная история из жизни.

Отражение было моложе её лет на десять. Прямой нос, пухлые губы, натянутая, как у младенца кожа – радуйся, ты теперь красавица, как будто бы говорило оно. Но вместе с прежним обликом исчезло то, что принято называть гармонией души и тела. Она долго не могла решиться на пластическую операцию, все бунтовало в ней против вмешательства в естество.

Инициатором был муж. Положение в обществе обязывало его хотя бы изредка посещать протокольные мероприятия. Приказ, отданный в виде предложения, обсуждению не подлежал. Она оттягивала, как могла эту процедуру, но понимала, что если он решил, значит, тому быть.

Подруги находили её похожей на какую-то американскую актрису, домработница не уставала восхищаться мастерством пластического хирурга и щедростью мужа, дочь объявила, теперь ей лучше обращаться к матери по имени. Во всех этих репликах она чувствовала едва скрываемую иронию. Только муж, ни словом, ни взглядом не выразил восхищения. Он смотрел на неё, как на чужую женщину, случайно оказавшуюся в их доме, которая задержалась дольше, чем позволяет этикет.

Первый после операции выход в свет стал для них обоих мукой. Она, такая свободная в общении, не могла произнести ни слова, кроме ответных приветствий. Он наливался краской, когда кто-нибудь из старых знакомых, просил представить его новую жену.

Они вернулись домой раздраженные друг другом. Она поднялась к себе, он закрылся в кабинете. Она плакала, пила успокоительное, он курил сигарету за сигаретой.

Ночью он пришел к ней. Она закрывала это красивое, опухшее от слез лицо ладошками, а он целовал её руки и просил прощения. Он говорил, что ему тяжелее, чем ей. Он любил её такой, какой увидел много лет назад, теперь ему нужно привыкнуть к этой внешности, к молодости, а это непросто. Ей хотелось кричать от жалости к самой себе, от обиды на него. Разве она была так нехороша, что ему непременно хотелось изменить вместе с лицом жизнь. Ему хотелось зависти коллег, их жен, которым мужья не предлагали ложиться под нож хирурга. Он, смотрел на её заплаканное лицо, которое слезы превратили в такое родное, и что-то таяло в сердце, отпускала тоска.

Они проговорили всю ночь. Уже утром он звонил по известному телефону в клинику, договариваться о палате люкс и дате операции. Она опять не посмела отказать ему.